Хмельницкий отличается своей пиздецовостью. Едва заезжаешь в этот город, уже чувствуешь, насколько он пропитан сорванностью, обезбашенностью и закрытостью.
А еще он воистину закрыт. На зону похоже. Даже ветры не дуют в центре города – настолько яма глубока.
Но это НЕ мой город. Приехав сюда, я не поняла толком, где я нахожусь и не верилось, что когда-то я жила здесь 17 лет. Уму не постижимо!
Едва выходя с вагона в пять утра с одноклассниками, пронизанная невыносимым холодом, я не почувствовала по поводу моего приезда ничего, кроме непреодолимого желания уехать обратно, не покидавшего меня на протяжении всей поездки, с того самого момента, когда с киевского 23-его пути зашла в поезд.
Но надо перетерпеть, надо.
Я не сказала ни слова родителям о моем приезде, решив сделать «сюрпрайз» своим приходом в пять утра. Со второго звонка в домофон, мать таки удосужилась меня впустить и ворчала, чего ж не предупредила, кушать нечего. Мне бы в общаге такое «кушать нечего»! Вообще, общага – школа жизни дай Боже, после него радуешься как дитё полной ванне кипятка и нормальной пище. Да и, по сути, сильно я так питаюсь, хах.
Я привыкла не спать, не есть, травить себя никотином. Мне составило труда вскочить пораньше, поскандалить с матерью (ну не уживаемся мы!), собраться и пойти смотреть на это массовое гуляние под названием «День города». Скучно как-то в этом году. Хотя птушники в костюмах вареников, пельменей, овощей, фруктов и еще чего-то там на параде улыбнули. Толпы придурков улыбнули. Антошка улыбнул. Андрей и Аня в колонне студентов ХУУПа тоже. Жаль, что танцоров моих никого не увидела. Это даже хорошо, я бы не выдержала.
А еще я, кажется, разучилась ходить на каблуках или может причина в том, что мать как всегда большие туфли купила и чувствовала себя с каждым шагом Золушкой, с которой слетает обувь. Но даже это не помешало побрести по когда-то любимым местам к бабушке и дедушке, за которыми соскучилась, у которых хорошо, уютно и прохладно в их темной квартире, заваленной книгами. Раньше дистанция от их дома до моего казалась мне большой, но после жизни в Киеве, частых прогулок от общаги до вокзала (5 км), осознаю, насколько крохотный же город мой (не мой!).
Дед вечно меня грузит сарказмом своим, бабушка кормит, время поджимает. Изо всех сил буквальной бегу к любимой моей и мы встречаемся символически возле загса, и она столь красива и обожаема, будь я мужиком, потащила бы её сразу в загс и никогда бы от себя не отпустила. Мой любимая девочка, похудела, в глазах безграничная печаль, на лице улыбка; мы зажигаемся как спички, у нас горят огни в глазах, нас распирает, как распирает порой от либидо. Мы щебечем как птицы, бежим, встречаемся с одноклассничками символически во дворе школы (как, черт побери, всё символически!), я то и дело прошу её подтянуть чулки, слушаю рассказы подруг, охуеваю, начинается гульбень, я охереваю от этих недоеблей (детка, ты просто космос, я даже не знаю, разнимать вас или что делать с вами, не гоже трахаться прижатой к стенке во дворе школы своей же, хотя…), распирает-распирает-распирает. Богнен, я знала, что ты такое мутить будешь, я ж тебе говорила! А ты «год, год». Ага, ща. Послушала меня, детка.
Я вот о чем задумалась. Ты говорила, что с каждым днем всё больше убеждаешься в том, что, не смотря на то, что мы родились в один день, мы совершенно не похожи. Позволь с тобой не согласиться. Разве мы оба не дженде полное, просто нынче я сидела наваленная из-за жажды поехать к любимому человеку?
Но ты меня обскакала, сучка. Как так можно. Хронологию всю нарушила.
Не знаю, что со мной творится. Я пью и не пьянею. А хотелось бы забыться хоть на миг. Возможно, безумный поток мыслей в голове сбивает промилле с мозгов, позволяя им просто гулять по крови, не привлекая особого внимания? Почему я не могу находиться в компаниях, когда нет рядом со мной того человека? (А в компаниях мы, кстати, не бывали). Почему я продолжаю творить хуйню – отчаянно целуясь с Алиной, обнимая её и прижимая к себе, чувствуя её голову в районе моей груди, я хочу забрать её с собой. Я жестоко наказана отсутствием её…
Я злая, что мне нужно идти. Что ходят всякие уебки, а коньяк Зеленый гай, на который спорили, что меня трахнут в течении двух дней (кажись так, Матвей, а?) стоит жалкие 40 гривен (хотя там был какой-то и за 60). Я приехала увидеть Бемби. Одноклассников. Я приехала на день рождения Вжиквжикиной. Я сбиваюсь с негатива и иду к Ире.
А Ира хороша радость. 18 лет, нас трое, стол отменно накрыт. Я втариваю себя вином и очень злюсь, что опьянение не наступает. Меня продолжает изводить всю. Я будто бы сгораю заживо, но никогда не сгорю. Я понимаю, что как-то слилась воедино с ним и не могу отрываться дольше, чем на пару часов.
Я рада видеть Эхо. Я рада слышать обдолбанного Уршала по телефону, в той кондиции когда «я тебе хочу…побачити, стрелканутися хочу, приходь давай, ага, морозишся». Причем настойчив-то как, столько раз звонить и похер, что один из этих разов он орал в трубку «Алина, здоров, Алина!».
Я начинаю кипишевать после звонка. Не Уршала, твоего. Мясорубка для моих эмоций, чувств и переживаний. Начинается мерва – я трясусь то ли от холода, то ли от волнения на обалденном ирыном балконе, поджигая одну сигарету за другой, но мне нравится эта пороховая бочка. И жизнь моя мне очень импонирует.
Я понимаю. Теперь. В Хмель нужно ездить, когда скучно. Устраивать дженде и уезжать. Не задерживаться, а то быстро надоедает.
Приходить домой в четыре утра с каким-то пиздецом в голове, вставать в восемь, втыкать в одну точку в кипятке, время застывает. Тонуть практически, давиться едой, забрасывать глазам пару страниц книги, руки краник вновь, смотреть на своё отражение в зеркало и шугаться – там уже НЕТ тебя, уже кто-то другой, злой, нехороший, гнилой внутри. Каждая черта напряжена и зла. Я улыбаюсь только при одних исключительных обстоятельствах. Наличии фактора. А не, как ты, Самохин, говорил «полном отсутствии присутствия». Что там, жить будем в квартире, как говорил? Шучу. Но как-то удивил ты меня в субботу, я ж то было надеялась, что таки в Англию укатишь, а не в Шеву, неужто я тебя зашугала страшными бабами или у тебя очередная любоу, заставляющая остаться? Или, знаешь, что еще верней? Твой отец просто готовит себе наследника всех его дел, будешь долго и мучительно у него в подчинение.
Ладно. Миша, всё хуйня.
Я спекла пирог, это успокоило нервишки. Подолгу смотрела в одну точку на черном дождливом небе и удивлялась тому, сколько же во мне желчи и злобы.
А еще он воистину закрыт. На зону похоже. Даже ветры не дуют в центре города – настолько яма глубока.
Но это НЕ мой город. Приехав сюда, я не поняла толком, где я нахожусь и не верилось, что когда-то я жила здесь 17 лет. Уму не постижимо!
Едва выходя с вагона в пять утра с одноклассниками, пронизанная невыносимым холодом, я не почувствовала по поводу моего приезда ничего, кроме непреодолимого желания уехать обратно, не покидавшего меня на протяжении всей поездки, с того самого момента, когда с киевского 23-его пути зашла в поезд.
Но надо перетерпеть, надо.
Я не сказала ни слова родителям о моем приезде, решив сделать «сюрпрайз» своим приходом в пять утра. Со второго звонка в домофон, мать таки удосужилась меня впустить и ворчала, чего ж не предупредила, кушать нечего. Мне бы в общаге такое «кушать нечего»! Вообще, общага – школа жизни дай Боже, после него радуешься как дитё полной ванне кипятка и нормальной пище. Да и, по сути, сильно я так питаюсь, хах.
Я привыкла не спать, не есть, травить себя никотином. Мне составило труда вскочить пораньше, поскандалить с матерью (ну не уживаемся мы!), собраться и пойти смотреть на это массовое гуляние под названием «День города». Скучно как-то в этом году. Хотя птушники в костюмах вареников, пельменей, овощей, фруктов и еще чего-то там на параде улыбнули. Толпы придурков улыбнули. Антошка улыбнул. Андрей и Аня в колонне студентов ХУУПа тоже. Жаль, что танцоров моих никого не увидела. Это даже хорошо, я бы не выдержала.
А еще я, кажется, разучилась ходить на каблуках или может причина в том, что мать как всегда большие туфли купила и чувствовала себя с каждым шагом Золушкой, с которой слетает обувь. Но даже это не помешало побрести по когда-то любимым местам к бабушке и дедушке, за которыми соскучилась, у которых хорошо, уютно и прохладно в их темной квартире, заваленной книгами. Раньше дистанция от их дома до моего казалась мне большой, но после жизни в Киеве, частых прогулок от общаги до вокзала (5 км), осознаю, насколько крохотный же город мой (не мой!).
Дед вечно меня грузит сарказмом своим, бабушка кормит, время поджимает. Изо всех сил буквальной бегу к любимой моей и мы встречаемся символически возле загса, и она столь красива и обожаема, будь я мужиком, потащила бы её сразу в загс и никогда бы от себя не отпустила. Мой любимая девочка, похудела, в глазах безграничная печаль, на лице улыбка; мы зажигаемся как спички, у нас горят огни в глазах, нас распирает, как распирает порой от либидо. Мы щебечем как птицы, бежим, встречаемся с одноклассничками символически во дворе школы (как, черт побери, всё символически!), я то и дело прошу её подтянуть чулки, слушаю рассказы подруг, охуеваю, начинается гульбень, я охереваю от этих недоеблей (детка, ты просто космос, я даже не знаю, разнимать вас или что делать с вами, не гоже трахаться прижатой к стенке во дворе школы своей же, хотя…), распирает-распирает-распирает. Богнен, я знала, что ты такое мутить будешь, я ж тебе говорила! А ты «год, год». Ага, ща. Послушала меня, детка.
Я вот о чем задумалась. Ты говорила, что с каждым днем всё больше убеждаешься в том, что, не смотря на то, что мы родились в один день, мы совершенно не похожи. Позволь с тобой не согласиться. Разве мы оба не дженде полное, просто нынче я сидела наваленная из-за жажды поехать к любимому человеку?
Но ты меня обскакала, сучка. Как так можно. Хронологию всю нарушила.
Не знаю, что со мной творится. Я пью и не пьянею. А хотелось бы забыться хоть на миг. Возможно, безумный поток мыслей в голове сбивает промилле с мозгов, позволяя им просто гулять по крови, не привлекая особого внимания? Почему я не могу находиться в компаниях, когда нет рядом со мной того человека? (А в компаниях мы, кстати, не бывали). Почему я продолжаю творить хуйню – отчаянно целуясь с Алиной, обнимая её и прижимая к себе, чувствуя её голову в районе моей груди, я хочу забрать её с собой. Я жестоко наказана отсутствием её…
Я злая, что мне нужно идти. Что ходят всякие уебки, а коньяк Зеленый гай, на который спорили, что меня трахнут в течении двух дней (кажись так, Матвей, а?) стоит жалкие 40 гривен (хотя там был какой-то и за 60). Я приехала увидеть Бемби. Одноклассников. Я приехала на день рождения Вжиквжикиной. Я сбиваюсь с негатива и иду к Ире.
А Ира хороша радость. 18 лет, нас трое, стол отменно накрыт. Я втариваю себя вином и очень злюсь, что опьянение не наступает. Меня продолжает изводить всю. Я будто бы сгораю заживо, но никогда не сгорю. Я понимаю, что как-то слилась воедино с ним и не могу отрываться дольше, чем на пару часов.
Я рада видеть Эхо. Я рада слышать обдолбанного Уршала по телефону, в той кондиции когда «я тебе хочу…побачити, стрелканутися хочу, приходь давай, ага, морозишся». Причем настойчив-то как, столько раз звонить и похер, что один из этих разов он орал в трубку «Алина, здоров, Алина!».
Я начинаю кипишевать после звонка. Не Уршала, твоего. Мясорубка для моих эмоций, чувств и переживаний. Начинается мерва – я трясусь то ли от холода, то ли от волнения на обалденном ирыном балконе, поджигая одну сигарету за другой, но мне нравится эта пороховая бочка. И жизнь моя мне очень импонирует.
Я понимаю. Теперь. В Хмель нужно ездить, когда скучно. Устраивать дженде и уезжать. Не задерживаться, а то быстро надоедает.
Приходить домой в четыре утра с каким-то пиздецом в голове, вставать в восемь, втыкать в одну точку в кипятке, время застывает. Тонуть практически, давиться едой, забрасывать глазам пару страниц книги, руки краник вновь, смотреть на своё отражение в зеркало и шугаться – там уже НЕТ тебя, уже кто-то другой, злой, нехороший, гнилой внутри. Каждая черта напряжена и зла. Я улыбаюсь только при одних исключительных обстоятельствах. Наличии фактора. А не, как ты, Самохин, говорил «полном отсутствии присутствия». Что там, жить будем в квартире, как говорил? Шучу. Но как-то удивил ты меня в субботу, я ж то было надеялась, что таки в Англию укатишь, а не в Шеву, неужто я тебя зашугала страшными бабами или у тебя очередная любоу, заставляющая остаться? Или, знаешь, что еще верней? Твой отец просто готовит себе наследника всех его дел, будешь долго и мучительно у него в подчинение.
Ладно. Миша, всё хуйня.
Я спекла пирог, это успокоило нервишки. Подолгу смотрела в одну точку на черном дождливом небе и удивлялась тому, сколько же во мне желчи и злобы.