Мы должны бы были что-то чувствовать, но последний звонок прошел для нас в эдакой духовной летаргии; никто не плакал кроме Вики, все стебались с директрисы и вообще всей дебильнейшей организации праздника сего. Я, признаться, подумывала о том, быстрей бы всё это закончилось; по сути моё "я" разделилось на две части, ведущих бурный диалог - одна желала поскорей уйти отсюда, вторая утверждала, что нужно для приличия наматывать на ус каждый момент. И я запоминала. И не было того мандража, разве что когда мы выходили со школы по аплодисменты на линейку, круг почета, а позже стоим, слушаем, пускаем шары в небо, а милые первоклассники - такие трусливые и сырые - бегут с незабудками и колокольчиками, которые мы прилепили себе на грудь...
И школьный вальс кажется чем-то божественным, будто бы впервые я танцую так отчаянно, танцую дабы выразить...
И мы ни разу не сбились и, пожалуй, я танцевала так как никогда - превосходно с точки зрения исполнения и попадания в такт, но так отвратительно с точки зрения глубоко зарытого в землю былого профессионализма.
И я всё думаю - а что же дальше? Как у главного героя Паланика "Бойцовского клуба" был вечно вопрос к отцу:"А что дальше?", я понимаю, что безоблачное существования на правах комнатного растения родителей окончено. Теперь я, так бы выразиться, полноценная ячейка общества, с аттестатом отличницы и душой бунтаря. Мне хочется сопротивляться, но я не знаю чему, вот и сопротивляюсь людям, себе, внутреннему.
И наматываю на ус каждый момент - вот мы едим после линейки коровай в нашем классе, фотографируемся, идем по Центру, Алина кричит Человеку, идут тупые рожи малолетней гопоты, глаза выколю, шутка, не шутка, стоим на Площади на солнцепеке, шутим, "строим планы на будущее, которое периодически строит нас", гуляем, кто-то прыгает на батуте из наших, едим мороженое, ходим по городу как евреи по концлагерю - в шеренгу, правда по парам, катаемся на качелях в Комсомольском, курим, ссоримся (о да, ссор было как никогда много), идем на Дальнюю бухту, празднуем, мир или не мир?, Уршал нас с Бемби пасечит дважды, а мы идем дальше, гуляем... И эта форма, едва закрывающая зад, и люди смотрят с восторгом, гопники говорят "Вы такие красивые сегодня", а я иду ускоренная с Янкой и Ракелем, собираюсь продолжать гульбень.
И едва присев за стол и ожидая заказа среди ночи, я слушаю разговор, перечитываю то, что не стоит читать и мучаюсь от жутчайшей головной боли, разрывающей мне голову и впервые в жизни такое. И выход один - добивать себя безумием, движением тела, пародией на "у меян всё пиздато".
Я не прочувствовала этот день.
И иногда мне очень страшно насчет будущего.
Но чаще очень радостно, что моя хмельницкая история окончена.
