у меня прогрессирующая мизопедия. Я это поняла в один миг и даже как-то страшно стало. Меня бесят дети как никто другой. Мелкие глупые твари, пытающиеся подать себя будто они пупы Земли, крошечные выскочки, которых так и хочется раздавить разводным ключом по голове. Будущее... Суки, они так счастливы в своем детстве, а у меня чувство, будто моё украденное детство именно у них и именно они нагло эксплуатируют его, мучают, разбазаривают. Мне страшней от мысли, что я была одной из мерзких представителей в их возрасте. Из тех, кто на первом плане... Из тех, кто всегда на пьедестале... Из тех, кто лучше всех... Кого ненавидят... И сейчас, глядя в громадные синие глаза с длинными ресницами-прутьями(ни у одного человека я не встречала ресниц длиннее) моей крестной дочери, на её белые волосы, на эти соблазнительно пухлые губы, я невольно любуюсь ею и думаю либо о том, как за нею будут упадать и о том, как меня бесит тот факт, что она совершенно меня не любит... Я ей чужая, она больше тянется к моей матери... Ну конечно... Марина Волеславовна... Дочь великого физика, мать вашу, отличница, гордость школы, области и республики, взявшая все мыслимые и немыслимые олимпиады, красный диплом... А я плюю ей свои жалкие оскорбления а-ля "Ну и чего ты великими успехами добилась? Того, что ты всего-навсего домохозяйка, вьющая веревки из своего мужа (который и алкоголиком-то стал из-за того негатива, который она на самом деле излучает и из-за своего рабского труда-пусть он и сам себе хозяин), ни черта, по сути, не делающая и пытающаяся отравить жизнь своей дочери. Но она обожаемая, а я всего лишь внучка великого физика (звучит глупо, я преувеличиваю). Но, почему-то, во всей семье я нахожу утешения именно у деда - с его мизантропией (что выглядит эдакими бурлеском-гротеском - он смеется над людьми и мучает их, он - мой пример для подражания). Он любит меня и понимает всю сложность моего положения. Мне теплей от его слов: "Я тебя понимаю. Что поделать - у нас у всех Цасюковская натура - у моего отца такая была - из-за этого я и бежал с дому, чтобы поступить в Киев, у меня, у Люды, у твоей мамочки сумасшедшей, у Тимура и у тебя"... Дедушка, я знаю это и мне так страшно от этого - мне не прижиться с социумом, мне не подарить счастье людям, я всегда буду мучителем и тираном, как и все по твоей линии...
Моя слабость только с наступлением сумерек, когда лежа на кровати пятнадцать минут - единственные минуты за весь день, когда я могу просто полежать - я страдаю от того, что суждено мне лежать одной и не боготворить, не обожать и не быть любимой.
А в целом - всё как всегда и, как говориться, - недосып, недоед, недотрах.
